Комедия в двух действиях
Действующие лица:
Поэт
Щербатый, он же Федор, он же Граненый стакан
Коза-Дереза
Лидка, жена
Мать
Юное дарование, Настенька
Женщина в черном, менеджер ритуального агентства
Действие первое
***
Ночь. Комната, в которой темно. С потолка в нескольких местах свисают луковицы. На полу от пола до потолка пылятся пачки книг, это сборники стихов. Некоторые из пачек надорваны, но большинство никто не вскрывал. Высвечивается неразобранный диван-кровать. На ней в одежде спит Поэт. Во сне он мощно храпит, мечется, кричит:» Не дам, пусти, не дам, а-а-а». На авансцену выходит Коза-Дереза. В руках у нее раскрытый журнал, с плеча свисает баян. На всем протяжении пьесы она неразлучна с баяном.
Коза-Дереза (Читает). Гороскоп на год Козы. Преобладает стихия Воды, внутренней втягивающей направленности. Темную Козу так и тянет в воду, может затянуть в тайные сферы жизни. Год удачный для рожденных в год Свиньи. (Поэт храпит как свинья.) В такой год раскрывается окно иного Мир, и предки могут воплощаться. Происходит кармическое воздаяние.
Коза садится на край сцены и начинает играть «Жил-был у бабушки серенький козлик…» Поэт с криком просыпается. Все звуки по акустике напоминают пещеру, так как всякий звук гулко отдается.
Поэт (кричит). А-а-а-а…
Тихо играет баян.
Поэт: Господи…
Поэт приподымается на диване, садится. Он шарит по полу рукой. Нащупывает бутылку, она – пуста. Он бросает ее на пол. Бутылка громко катится. Поэт хватается за голову, так сильно бьет этот звук по его мозгам.
Поэт. У-у-у-у… как болит проклятая… Сколько ж мы вчера выпили? А хрен его знает… Где я? (Встает с дивана и неверным шагом идет по комнате. Головой бьется о луковицы.) Не понял… Я, что на огороде? (Со всего размаха пытается ухватить луковицу, но та раскачивается из стороны в сторону, а в руки не дается.) Спокойно! Стоять! Стоять, кому говорю! (Падает на пол, ощупывает его.) Земля какая-то сухая и (Принюхивается.) навозом что-то смердит… Мишка, слышь, это я у тебя на даче? Мишь… Молчишь? И хрен с тобой. (Ощупывает голову.) Болит собака. Эй, там, приглуши звук, композитор. Дурдом какой-то! Не понял. Что это за хреновина у меня на голове? Шишки какие-то… Черт знает что! Мозги что ли наружу выходят? Больно. (Щупает.) Какие-то бугры… Рога, что ли? (Что-то ищет.) Помню, что была… Ага! Вот она, родимая. (Наливает из бутылки водку в стакан.) Ну, за рога, Миша! (Пьет и закусывает висящей луковицей.)
Коза-Дереза. Рога всегда были принадлежностью самца.
От неожиданности Поэт роняет стакан, и он с грохотом катится под диван издавая звук как в сталактитовой пещере.
Поэт. Кто здесь?
Коза-Дереза. Я.
Поэт. Кто «я»? Мишь, ты что ли?
Коза-Дереза. Я – это я.
Поэт. Содержательно. Баба?
Коза-Дереза. Дама.
Поэт. Ах, дама! Мы что спали вместе?..
Коза-Дереза. Ты имеешь в виду секс?
Поэт. Ну, в общем… да, раз на «ты».
Коза-Дереза. Не думаю.
Поэт. И правильно. Последние двадцать лет живу исключительно творчеством… Что-то в горле дерет. Не могу говорить.
Коза-Дереза. Выпей.
Поэт. Верно. Раз мы на «ты», выходит – знакомы? Но все равно не помню…
Коза-Дереза. Какая разница…
Поэт. Да, собственно никакой… Наливай!
Коза-Дереза подает ему открытую бутылку водки.
Поэт. Что прямо так?
Коза-Дереза. Чего выделываешься? Не хочешь, гони назад.
Поэт. А! (Пьет, изловчившись, подпрыгивает и срывает луковицу, которая мерно раскачивалась в изголовье дивана. Закусывает.) Давно ты здесь?
Коза-Дереза. Всегда…
Поэт. Понятно. Вот объяснила, и все стало на место. Значит я сплю. Тогда, если можно я с вашего позволения лягу, так мне как-то привычней. О, диванчик знакомый, значит я дома сплю. (Ложится, ворочается.) А почему я никого не вижу, во сне все бывает видно. Только забывается потом. А я тебя не вижу.
Коза-Дереза. В темноте видят только звери.
Поэт. (мощно зевает). Точно, звери. Кстати, а что там насчет рогов? Я что зверем стал? У меня вот выросли. Это к чему?
Коза-дереза. Что?
Поэт. К чему, спрашиваю, рога снятся?
Коза-Дереза. Рога?
Поэт. Ты что глухая? Рога спрашиваю, это к славе или богатству? Хорошо бы к деньгам, слава у меня и так есть. Что молчишь? Некрасиво. Я задал вопрос, а ты не отвечаешь. (Раздаются невнятные звуки, напоминающие козлиное блеяние.) Не понял. Нельзя ли погроме?
Раздается мощное козлиное блеяние. Поэт в ужасе подскакивает и забивается на край дивана.
Поэт. Кто здесь?!!
Коза-Дереза (орет). Я!!!
Поэт. Тише!!! Сейчас весь дом проснется.
Коза-Дереза. А мне по фиг…
Поэт. Хорошенький сон! С ума можно сойти. За что мне этот кошмар?
Шарит рукой возле дивана. Включает ночник. Берет его в руки и осторожно подносит к неосвещенному краю дивана.
Поэт. Смерть моя…
Коза-Дереза. Еще чего. Я Коза-Дереза. Пол бока луплено, за три гроша куплена!
Поэт. Ущипни меня!
Коза. С удовольствием. (Поддевает его рогами.)
Поэт падает на пол.
Поэт. Ты что?
Коза-Дереза (наступает). Поведу рогами, затопчу ногами…
Поэт. Стой, я ущипнуть просил. Ты же меня убьешь!
Коза-Дереза. Жить хочешь, падаль!
Поэт. Стоп! Я это где-то уже слышал!
Коза-Дереза. (резко останавливается). Что слышал?
Поэт. Вот это: «Жить хочешь, падаль!» И голос мне твой очень знаком. (Наступает на Козу.) А, ну-ка посмотри сюда!
Коза-Дереза убегает от Поэта. В комнату входит жена Поэта, Лидка.
Поэт. Лидка?
Лидка. Спит, как собака. Ни постелет, ни разденется. Опять нажрался, пузо проклятое. (Поднимает с пола пустую бутылку. Стряхивает с дивана невидимый мусор. Видит почти полную бутылку водки. Нюхает. Садится на диван.) Ой, горюшко мое, горюшко… Ой, жизнь моя молодая загубленная. Говорила мне мамка, не ходи за поэта замуж! (Воя, пластом падает на диван.)
Поэт. Лидка, ты что?
Лидка. Ой, жизнь моя горемычная! Жила бы в деревне, горя не знала. Сватался ко мне Гришка-тракторист. Чего, дура за него не пошла? Гришка теперь в администрации районной, а мой поэт хренов только и знает, что водку жрет. Свинья!
Поэт. … И ты 30 лет меня откармливаешь!… Эх, Лидка! Дура ты толстопятая! Да и я сам дурак. Нельзя было на плебейке женится.
Лидка. Деточки мои родные, как тяжело мне с вашим батькой! Все эти его поэтессы, все эти суки… Молодые дарования…
Поэт. Прекрати! И без тебя тошно.
Слышен женский крик.
Лидка. Опять твоя ведьма режется.
Поэт. Ты чего? Того, что ли? У меня кроме тебя другой ведьмы не имеется.
Лидка. Иди, посмотри. Сидит в нашем подъезде на подоконнике в чем мать родила и нож у неё. Таким свиней режут. Иди, зовет. Может тебя подонка зарежет.
Поэт хватает жену за плечи и трясет.
Поэт. Ты что несешь, дура?
Лидка. Сам дурак! (Убегает.)
Входит Юное дарование, молодая поэтесса. Она сбрасывает темный плащ, под которым только нижнее белье. В руке у нее огромный нож.
Юное дарование. Ты все-таки пришел, старичок?
Поэт. … Настенька…
Юное дарование.
«Одна. Совсем в ночи
одна.
Иду, куда глаза глядят,
Туда, где меркнут фонари,
Где воцарился мрак.
Там света нет. Повсюду тьма.
Шагов моих не слышно,
А я иду вперед».
Поэт. … Сошла с ума?
Юное дарование. Да нет. Так вышло.
Поэт. Деточка, ножик отпусти (Пытается
забрать у нее нож.)
Юное дарование (замахивается на него
ножом).
«Меня спасти не сможешь
ты,
Тебя я не увижу.
И не кричи в след «подожди»,
Я голос твой не слышу.
Царицей Ночи я зовусь.
Мой выбор страшный сделан.
Тебя я помню. Я за тебя молюсь,
Хоть я теперь по жизни демон». (Заносит
нож над собой и замирает.)
Поэт. Прости, родная! Прости, божественное создание! (В сторону) Совсем крышу снесло…Успокойся.
Юное дарование: Не надо жертв! Старичок, а ты оказывается, меня любишь?! Не надо жертв! Иди к своему примитиву…
Юное дарование медленно и величественно уходит. Нож зажат в руке и занесен над головой, темный плащ волочится по полу.
Поэт. Тяжелая это доля – страдать за народ.
Поэт нашел бутылку, теперь шарит рукой под диваном в поисках стакана.
Поэт. Черт, куда он подевался?
Щербатый. Да туточки я, аккурат у стены… (Из-под дивана показывается голова мужчины средних лет.) Дай руку, товарищ!
Он в майке и растянутых трениках. Абсолютно все его тело в наколках. Поэт заглядывает под диван и шарит рукой. Ничего не находит и пытается его приподнять. Издает при этом физиологический звук.
Поэт. (извиняющимся голосом). Нервы – ни к черту… Или я сплю, или белка пришла?..
Щербатый. Либо мясо в щах, либо грудь в прыщах!
***
Поэт: Ты кто?
Щербатый (улыбается во весь рот, в котором не хватает передних зубов). Щербатый…
Поэт. Красавец…
Щербатый. Не нравлюсь?
Поэт. Да ты прямо Третьяковка… (Рассматривает наколки.) Ух ты!
Щербатый. Эх, люди… Расклюют душу, как воробьи, а потом чирикают себе дальше.
Поэт. Да ты поэт!
Щербатый. Бери выше! Я – гармонизатор.
Поэт. Тогда за знакомство! (Пьют.)
Поэт (срывает луковице и протягивает ее Щербатому). На, закуси.
Щербатый. Может это для посадки приготовлено?
Поэт. Для посадки! Хренушки, мы теперь все в магазине берем. Это моя дура деревенская в мистику подалась. Это она нечистую силу гоняет.
Щербатый. И как?
Поэт. А я и есть главная нечистая сила…
Щербатый смеется.
Поэт. Цыц! Здесь я командую! Говорю, значит – жри!
Пьют, закусывая луковицами. Поэт напевает.
«У бурмистра Власа
бабушка Ненила
Починить избенку лесу попросила.
Отвечал: нет лесу, и не жди — не будет!»
«Вот приедет барин — барин нас рассудит».
Поэт. Почудилось мне, что на голове что-то не так. Что с головой не в порядке,
так это мне уже давно известно. С измальства мамка говорила: «Не доложили мы с
папкой тебе, Петюнька в голову. Ну, да Бог милостив». Волосы у меня всегда были густые, кудрявые,
как у Есенина. За пятьдесят перевалило, а они до сих пор такие и почти что без
седины. Чешу свои кудри и чувствую, какие-то бугры под рукой. Черт знает, что!
Мозги что ли наружу выходят? Места им в голове не хватает?
Щербатый. Не навязывайте пьяному трезвые мысли!
Поэт. Хорошо сказал.
Щербатый. Это не я, это – Зощенко.
Поэт. А тут шишки натуральные. Две такие аккуратные шишки. Надавил – не больно. Пощупай у меня на голове. Ну? Что молчишь?
Щербатый ощупывает голову Поэта.
Щербатый. Ну, есть немного…
Поэт. Что есть? Ты мне скажи, что это?
Щербатый. Обыкновенно, что – рога.
Поэт. Ты случаем ничего не напутал? Как рога могут быть обыкновенными на голове у мужика? Я ж не олень, не козел, в конце концов. Я человек, а ты – рога…
Щербатый. Может кто колдонул? Порчу навел?
Поэт. А чем черт?.. У нас в писательском союзе, что не баба, то ведьма, особенно поэтессы.
Поэт вскакивает и с ревом начинает чесаться головой о дверной косяк.
Щербатый. Выпьем за нас. Кто мы есть? Мы есть часть живой природы, мы есть самцы. А у каждого самца должны быть рога! За рога!
Поэт. Я тут на днях сижу в союзе. Звонит очередной гений. Спрашивает: «Ну, вы как там?»
– Бедствуем, отвечаю, сейчас в Москву звонок сделаю, и дальше бедствовать будем.
Он тут же нарисовался. Распили мы с ним одну, а тут еще поэт забегает. Бывший генерал. Тот всегда с дипломатом приходит, с полным так сказать боекомплектом. Хорошо сидим. От водки, выпитой в груди мягко стало, тепло. И уже я про свои рога со смехом говорю, всем пощупать даю. А генерал бывший мне руку с чувством жмет и говорит:
- Мы все Вам сочувствуем.
А потом такое загнул!
Он говорит, что у него самого, когда в гарнизоне служил, такие рога были, что перед дверными косяками чуть не в три погибели сгибался, так боялся, что ими за притолоку зацепится.
Щербатый. Да. Самое слабое звено в крепости мужчины – это женщина!
Поэт. Которая?!!
Щербатый. Есть женщины, которые мстят мужикам за любовь без взаимности. «Черная вдова» называются.
В комнату входит Лидка. В руке у нее журнал, она отгадывает кроссворд.
Поэт. Вот… помяни черта. (Поэт бросается к ней.) Это ты, гадина, ты, ты!!!!! Я все знаю!
Лидка. Ну да? Тогда ответь, какая главная звезда в созвездии Лиры…
Щербатый. Что пьет дама в это время суток?
Поэт (кричит). Кровь, кровь мою она пьет!!! В любое время!
Лидка. Милый, можно я буду звать тебя Досей, а то свинья – как-то грубо? (Щербатому.) Вы не находите?
Щербатый. Я?
Поэт (Щербатому). Это она в прятки решила поиграть. (Лидке.) Так иди, прячься! И лучше, чтобы я тебя не нашел… Провались, сгинь, пропади, испарись!
Бросает в жену тапок. Лидка с визгом убегает. Щербатый дыхнул на руку как на стакан и прочитал: «Не забуду мать родную». Слышится женский голос: «Петюня… Петюня…»
Щербатый. Зовет кто-то, слышишь?
Поэт. Показалось. (Чешет голову.) Что делать, что делать? За честь, поруганную раньше на дуэль вызывали. Так это дворяне, а что с крестьянина взять. Не на вилах же на дуэль выходить!
Щербатый. Вот и остается что пить. За любовь нужно пить с левой руки…
Поэт. За любовь. Она ведь тоже разная бывает. Она на ненависти замешана. Приходит ко мне в союз одна поэтесса. Меня только на второй срок председателем переизбрали.
Щербатый. Поздравляю!
Поэт. Когда это было? Я уже четвёртый срок отбываю. Дальше слушай.
– Что, ликуешь? говорит
- Во всяком случае, особо по этому поводу не тоскую.
Она вся ненавистью налилась, подошла вплотную к моему столу, ко мне наклонилась и зашипела:
- Тебя выбрали только потому, что ты – старое говно, которое покрылось пленкой, и не сильно воняет! Вот так.
Щербатый. Так и сказала говно старое?
Поэт. Она не просто сказала. Она мне в душу испражнилась. Пришла и испражнилась.
Щербатый. Да…дела. Так и сказала говно старое?
Поэт. Чего заладил? А может лучше не задавать вопросов?
Щербатый. Можно и не задавать. Вот пацан мой, слышь, сопля еще, прохода не дает. Пап, а это что, пап, а это почему? Возраст такой – сопливый.
Поэт. Сопливый говоришь (Шмыгает носом) Может у нас у всех еще возраст сопливый. Страна наша еще молодая…Россия молодая…
Щербатый А ты Россию не трожь. Она мать.
Поэт. И тоже женщина.
Щербатый. Не женщина, мать тебе говорят!
Слышится женский голос: «Петюня… Петюня…»
Поэт. Слышал?
Щербатый. Что?
Поэт. Зовет кто-то …
Щербатый: Не слышу
Поэт. Точно говорю зовет…
Щербатый. Эй, там, что надо?
Поэт. Молчи! Еще мать моя покойница говорила: «Никогда не откликайся, если почудилось, что зовет кто-то. Это тебя смерть вызывает».
Действие второе
***
Та же комната. Посредине вертикально стоит гроб без крышки. В нем – Поэт. Сквозь верхнюю сторону гроба пробились ветвистые рога. Возле гроба с траурной повязкой стоит Щербатый. На авансцене поминальный стол. По очереди из-за кулис к гробу подходят жена Лидка, Коза-Дереза, Юное дарование Настенька.
Лидка (с воем подходит к гробу). Ой, на кого же
ты меня покинул, сокол мой ясный! Закрылись глазки твои голубые, отмахались
белы рученьки… Красавец мой! Промолви хоть одно словечушко, накажи, как
мне жить-то. Подкосил ты мои ноженьки, как косой,
жизнь ты моя! Радость моя! На что ты рассердился, на какое
ты слово грубое?
Пожила я за тобой, за работничком, да покрасовалась, с
кем теперь я думу-ту думать буду? Ангел мой, взгляни хоть
ты одним глазком! Царство тебе небесное! Ну прямо как живой.
К гробу подходит Коза-Дереза.
Коза-Дереза. Человеки они как часы. Одни – круглые будильники, другие – как куранты, третьи – настенные ходики. Тикают себе… Тик-так. Так, да не так. Отходился бедолага! Земля тебе пухом!
К гробу подходит Юное дарование.
Юное дарование. Ты не со мной, но ты во мне. Прощай, поэт. Прощай, Старичок. Покойся с миром!
Лидка. С миром! Такие вот его в могилу и свели раньше времени!
Коза-Дереза. Ты, Лид, не кричи…
Юное дарование. А кто его рогами наградил? Я что ли? Красавец, гений русской поэзии – и вдруг такое! Рога – это карма.
Лидка Молчи, курва!
Юное дарование. Не от хорошей жизни он ушел..
Лидка. Да что ты в жизни понимаешь!? Любила я его, муж он мне был!
Юное дарование. Любила… Как представлю вас в постели, вы же, как два пресс-папье. Какая-то крестьянская сексология!
Лидка. А пусть и крестьянская! Вы его лахудры на тот свет раньше времени извели!
Коза-Дереза. Девочки, не ссорьтесь…
Лидка. А пусть эта коза драная рот свой поганый закроет!
Коза-Дереза. А коза-то тебе чем не угодила?!!
Юное дарование. Это она свое копытное образование демонстрирует.
Лидка. Хоть и копытное… Я вот этими руками семью кормила. Он паразит все свои премии на водку да на баб просаживал… А я детей поднимала. А этот половой гангстер …
Юное дарование. Обсирать человека, который можно сказать, тебя из деревни в общество вывел, – это мягко сказать, не комильфо. (Коза-Дереза икает.)
Лидка. Пошла вон!
Юное дарование. И пойду.
Лидка. Всякая … оскорблять меня будет… В моем же доме.
Юное дарование. А вас разве можно оскорбить? У вас нет ни совести, ни чести. Как это пузо смогло написать такие стихи, где колокольный звон в каждом слове? Эх, старичок, старичок… (Уходит.)
Лидка. Проваливай, проваливай! (Идет к столу, падает на стул и ревет в голос) Одна я одинешенька… Горемычная я, неприкаянная…
Коза-Дереза А ты, девонька, не тужи. Все помрем.
К столу подходит Щербатый. Садится за стол.
Щербатый Караул устал. Перекур.
Коза-Дереза: Пойдем, милая, тебе отдохнуть надо. Полежи маленько, а я тебе песенку спою…
Уходят. Коза-Дереза играет. Щербатый наливает в рюмку водку и подносит ее Поэту.
Щербатый: Держи, покойник.
Поэт хватает рюмку и жадно ее выпивает. Щербатый берет от стола табурет и ставит его возле гроба. Садится. Поэт в гробу открывает глаза, потягивается.
Поэт: Ушли?
Щербатый: Ушли, но обещали вернуться.
Поэт: Сволочи!
Щербатый: Не скажи, баба твоя вона как голосила (передразнивает) Красавец мой! Радость моя!
Поэт: Радость! А рога, рога тогда за что?
Щербатый: Про то ни слова. Сие есть тайна великая. Не расколются. Они теперь только хорошее говорить будут. Так положено. Может тебе оживать пора?
Поэт: Нет, не дождетесь. Я еще послушаю.
Щербатый: Ну, ну. А мне что стоять тут истуканом? Пойду я…
Поэт: Стоять! Пойдет он! Ты мне товарищ или как?
Щербатый: Или как… Я – гармонизатор.
Поэт: Вот и сгармонизуй мне баб на откровенность. Пусть скажут кто рога наставил. (Поэт чешет голову.) Суки, чешутся как…
Щербатый. Пусть скажут, а тебе-то с этого что?
Поэт. Что? Да я их этими рогами забью!
Щербатый. Вот-вот. Рога – это скрытая агрессия, прорвавшаяся изнутри, как чирий на жопе.
Поэт. Жить не хочется.
Щербатый. С нежелания жить жизнь только и начинается. Это как новая ступенька. Кто ее не прошел, тот внизу остался.
Поэт. Ноги затекли… Дай-ка табурет, посижу маленько.
Щербатый ставит в гроб табурет, на котором сидел. Поэт напевает.
«У бурмистра Власа
бабушка Ненила
Починить избенку лесу попросила.
Отвечал: нет лесу, и не жди — не будет!»
«Вот приедет барин — барин нас рассудит».
Щербатый: Вот ты – поэт. А для чего живешь? Чтобы в очередной раз
опубликоваться? Поэт: А я и не живу вовсе. Во мне маятник жизни затух … Вспомни
Иоанна Крестителя: «Глас вопиющего в пустыне»…
Щербатый. Он плохо кончил.
Поэт. Да… Не вскормивши, не вспоивши врага не наживешь!
Щербатый. А что нужно, чтобы этот маятник раскачать? Может ты премию хочешь?
Поэт. Премию! Их у меня знаешь сколько? Я за них как на войне кровь проливал!
Щербатый. Гонишь?
Поэт (машет рукой). Что ты в писательской кухне понимаешь! Премии их как дают? Первый раз прокатывают, второй – прокатывают, а на третий раз вытаскивают голубчика на свет…
Щербатый. Мертвого…
Поэт. Тьфу на тебя! Нет, вытаскивают живого, и говорят: «Иди-ка сюда, гений ты наш премиальный!». Раньше я волновался, переживал…Теперь стал толстым, мудрым и …старым. Ничего не хочу!
Щербатый. Скучно. Значит у тебя все есть и ничего не хочется.
Поэт.. Чистой совести хочу… «Усталый раб замыслил я побег» …
Щербатый. От себя не убежишь.
Слышится женский голос: «Петюня… Петюня…». Щербатый резко вытягивается у гроба, а Поэт от неожиданности остается сидеть на табурете. Входят Лидка и Коза-Дереза. Садятся за стол.
Лидка. Петюня, Петюня. Так его моя свекруха звала. Хорошая была старуха, добрая.
Коза-Дереза. Помянем маманьку. Царство ей небесное. (Наливают и пьют.)
Лидка. Ты я гляжу с
алкоголем дружишь?
Коза-Дереза. Не то, чтобы дружу… Та связь поддерживаю. (Поворачивается к гробу.) И тебе царство
небесное! Ой, что-то наш усопший росточком меньше стал…
Лидка. Закусывай лучше.
Во время их разговора Щербатый пытается вынуть из гроба табурет. Но у него ничего не получается. Тогда он быстро идет к столу и становится подле него, стараясь загородить гроб с Поэтом.
Щербатый. Помянем великого русского поэта!
Лидка. Отчего же не помянуть? Это святое! (Козе-Дерез.е) Слышь, позови эту… Перед людьми неудобно. Дымит на площадке как паровоз. Пусть помянет Петьку.
Коза-Дереза. И то верно. Что теперь делить-то… (Уходит.)
Во время их разговора Поэт пытается выпихнуть табурет из гроба, но не может, так как его подвижность ограничена рогами.
Лидка (Щербатому). Да ты садись, в ногах правды нет.
Щербатый садится так, чтобы Лидка не видела происходящего в гробу. Разливают, пьют, закусывают.
Щербатый. Жаль мне вас, Лидия.
Лидка. О? С чего бы это?
Щербатый. Ну как же…
Лидка. А это.
Щербатый. Да, потеря любимого мужа. Я правильно говорю?
Лидка. Ну…
Щербатый. Вы его любили и хранили супружескую верность…
Лидка. Хватит мне выкать. Говори прямо изменяла я ему или нет?
Щербатый. Говорю. Изменяла?
Во время их разговора Поэт напряженно прислушивается.
Лидка. А с чего это я тебе исповедоваться должна?
Щербатый. Не должна.
Лидка. То-то же.
Щербатый. Это я глупость сморозил. Просто такая видная дама и… этот, извините … пуфик.
Лидка. Пуфик? (Хохочет.) Ты меня молодой не видел. Первая красавица на деревне была. За меня Гришка-тракторист сватался. Тоже видный парень был.
Щербатый. А ты что?
Лидка. А дура была, вот что! Петька голову задурил. Он тогда в институт московский поступил. Литринститут тмени горькой как он говорил. Стихи писал.
Щербатый. Поэт!
Лидка. Не знаю какой он поэт, да стихи на хлеб не намажешь. А Петька перья распустил, стихи мне посвящал. Вся деревня завидовала. Большой человек, городской. Мамка моя всю голову прогрызла:» Выходи, Лидка, пока зовет. В городе жить будешь. А не навоз в деревне месить» Я и вышла.
Щербатый. Да, жизнь — это притча, а ты ее смысл.
Лидка. Да уж…
Щербатый. Такая красота пропала!
Лидка. Так уж и пропала. Двоих деток подняла. А Петька только и знал, что свои стишки кропать! Лахудры эти поэтические на него вешались. Мне обидно было, а что сделаешь, жить-то как-то надо. Вот и получилось у него своя жизнь, у меня – своя. Так и жили. По специальности я агротехник. А кому это в городе нужно? На рынке всю жизнь колготками да трусами торговала. (Смотрит в сторону Поэта.) А и впрямь Петька меньше ростом стал…
Входят Коза-Дереза и Юное дарование.
Коза-Дереза. Вот, еле уговорила. Не хотела идти. Ты ее, Лидка, не обижай, она девка хорошая. Стихи мне читала. Хорошие стихи, душевные. Настюха, прочитай.
Юное дарование отрицательно качает головой.
Лидка. Читай, не кочевряжся.
Коза-Дереза. Ты не чванься, будь к народу поближе.
Юное дарование. Памяти поэта… посвящается.
«Все растворилось в солнечном диске
Крылом надежды к себе маня.
И счастье было реально близко,
Вот только не было в нем тебя».
Коза-Дереза. Не было и не будет.
Лидка. Не было. Как же!
Юное дарование. Ничего вы не понимаете. Он для меня учителем был.
Лидка. И хорошо учил?
Юное дарование. Он из меня поэта сделал. По гроб жизни ему благодарна.
Щербатый. «Клялась ты – до гроба
Быть милой моей.
Опомнившись, оба
Мы стали умней».
Щербатый разливает водку.
Щербатый (поднимает рюмку). Помянем человека.
Пьют. Словно в хороводе идут вокруг стола накладывая в тарелки закуски и говоря одновременно. Во время этого «хоровода» Поэт вынимает из-под себя табурет и ставит его возле гроба.
Юное дарование. Ты все
равно придешь. Зачем же не теперь?
Я жду тебя – мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Трижды раздается дверной звонок. Входит молодая женщина в черном с длинной черной косой. Это менеджер ритуального агентства.
Юное дарование. … Я
потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Все замирают.
Женщина в черном (заученно торжественно-печальным голосом). К огромному сожалению, никто еще не изобрел рецепт бессмертия. Когда-нибудь каждый из нас сталкивается с потерей близкого человека и это большая трагедия. Достойно отдать последний долг умершему человеку – старинная дохристианская традиция, когда можно последний раз выразить свое уважение к усопшему. Для человека всегда важно проститься со своими близкими, ушедшими в мир иной, но в моменты горя ему невыносимо трудно заниматься решением похоронных вопросов.
Щербатый ставит возле Женщины в черном табурет.
Щербатый. Присаживайтесь…
Женщина в черном продолжает стоять.
Женщина в черном. Чтобы
достойно, соблюдая все обряды и традиции, проводить умершего в последний путь,
нужно учесть множество нюансов. В такой ситуации на помощь родственникам
покойного приходят работники похоронного агентства, которые поймут и поддержат.
Вот моя визитка. (Раздает всем визитки.)
Внимательные сотрудники похоронного бюро освободят Вас от траурных хлопот,
которые очень тяжело переносить в первые дни после смерти близкого человека.
Организация похорон отличается оперативностью, высоким качеством,
согласованностью и понимающим отношением. И пускай душа умершего покоится с
миром, мы скорбим вместе с вами.
Лидка (воет в голос). Ой, на кого же ты меня покинул, сокол мой ясный!
Женщина в черном. С кем я могу уточнить сценарий проведения похорон? (Лидке.) Вы вдова покойного?
Коза-Дереза. Она, она.
Лидка. Ой, на кого же ты меня покинул …
Женщина в черном. Регламент выступлений согласовывать будем?
Лидка. Что?
Женщина в черном. Прощальные слова говорить будете? Мы понимаем, что чувство горя и подавленности могут быть настолько сильными, что найти и высказать нужные слова окажется сложной и невыполнимой задачей.
Лидка. Я…
Щербатый. Послушайте, барышня, а мы никого не приглашали.
Женщина в черном. Смерть никто не приглашает.
Коза-Дереза.: Мамочки! Как это?
Женщина в черном. (замечает баян) Музыка у вас своя будет? (Делает пометки в ежедневнике.) Итак, в прощальной речи обычно перечисляют основные этапы его жизненного пути, победы и достижения.
Юное дарование. Я скажу! Покойный был великим русским поэтом! Он был лауреатом российских и международных премий. Накануне своего ухода он издал собрание сочинений в восьми томах. (Берет с пола нераспечатанную пачку книг, разрывает ее и потрясает книгами в воздухе.) Вот оно слово Поэта, великое и могучее!
Женщина в черном. Можно сказать, чем покойный при жизни помог говорившему, как повлиял на него…
Юное дарование (перебивает). Я, я скажу!
Коза-Дереза. Заякала «я,я, я»! Ты уже сказала, дай и другим поговорить! Повлиял на меня покойничек, ох как повлиял! Видите, баян? Он мне как-то сказал: «Не верь людям, которые говорят: «На хрена козе баян!»» Куда мол козе до игры на музыкальном инструменте! Ни к чему ей это. Знай свое место, коза! Я тебе так скажу, требует душа твоя баяна – бери баян! Душе тоже пища нужна. Не хлебом одним живет человек!
Женщина в черном. Пафосно. Но на похоронах это принято. Уместно будет сказать о его привычках и увлечениях.
Щербатый. Пожалуй, я как никто другой могу рассказать присутствующим об увлечениях покойного. (Характерный жест рукой по горлу.)
Женщина в черном. А вот это лишнее. Кстати, вполне допустимо попрощаться с покойным мысленно.
Коза-Дереза. Как это?
Женщина в черном. Мысленно это значит не в слух, а про себя попросить у него прощения за прошлые обиды и простить ему то, в чем он, возможно, был виноват.
Лидка: Почему возможно? По жизни он передо мной виноватым был!
Юное дарование: О покойных либо хорошо, либо…
Лидка: Ты уж молчи!
Женщина в черном: Нет смысла высказывать свои обиды или недовольство в адрес покойного. Ну, что? Показывайте вашего усопшего.
Щербатый (выступает вперед). Видите ли, барышня… Наш усопший не совсем обычный человек.
Женщина в черном. Ничего справимся.
Юное дарование. Это большой поэт!
Женщина в черном. Он что триста килограммов весит?
Лидка. Нормально он весит.
Женщина в черном. Частей тела не хватает? (Нервно смотрит на часы.)
Щербатый. У него наоборот, лишняя часть тела…
Женщина в черном. Послушайте, что вы мне голову морочите? Ведите меня к вашему покойнику. Вы что думаете он у меня один такой? Вот целый список. (Листает ежедневник.)
Щербатый. Вымирает народ. Помянем по-христианскому обычаю. (Разливает водку по стаканам
Женщина в черном. От одной только водки пол миллиона умирает.
Лидка. Водка проклятая, от нее все зло!
Женщина в черном. Смерть сейчас в массовом порядке косит бедных, молодых и неработающих.
Щербатый. Причина смерти – это жизнь…
Женщина в черном. (решительно) Дайте пройти!
Все расступаются, а Женщина в черном решительно идет к гробу.
Женщина в черном. Что это?
Щербатый. Усопший.
Лидка. Муж мой покойный, Петр.
Юное дарование. Великий поэт земли русской. Человек с большой буквы.
Женщина в черном. Это человек?!! Это же… (Пытается подобрать слова.) Олень северный, лось сохатый, это какое-то парнокопытное!
Коза-Дереза (напирает). А чем тебе копытные не нравятся?
Женщина в черном. Я так понимаю, что ложный вызов? Развлекаетесь?
Да я вам штраф выставлю за потраченное время!
Коза-Дереза. Кому штраф-то, покойнику?
Женщина в черном. Нет, живым, чтобы не повадно было!
Лидка. Так что ж его как собаку зарывать?
Женщина в черном. А это не моя проблема! Довели покойного до скотского состояния, вот и разбирайтесь сами! А я за скотами не прихожу!
Резко выходит, с треском хлопнув дверью. За ней пытаясь остановить и вернуть бегут Лидка, Юное дарование и Коза-Дереза.
***
Та же комната. В гробу Поэт. Возле него на табурете сидит Щербатый.
Щербатый. Ну, что ты молчишь?
Поэт. Я не молчу, я думаю.
Щербатый. «Стоял он дум великих полн!» Не поздно ли начинать?
Поэт. Возможно ты прав.
Щербатый. Я всегда прав.
Поэт. Тогда скажи, что мне делать.
Щербатый. Меняйся. Песнь козлов исчерпала себя. Время требует легкого жанра.
Поэт. Фарс, водевиль, пародия. Интересно, что напишут на моей могиле…
Щербатый. «Со всех сторон его клянут
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он - ненавидя!»
Поэт. А на могиле Достоевского написали “Истинно, истинно глаголю вам: аще пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.”
Щербатый. Мне больше нравится – “Сей камень отвергли строители”.
Поэт. Отвергли! Именно. Они меня отвергли! Мой прах нельзя предать земле.
Щербатый. Новый поворот сюжета.
Поэт. Сапожник по имени Агасфер ударил Христа сапожной колодкой, когда тот, идя на Голгофу, остановился у его дома, чтобы отдохнуть. Христос будто бы сказал ему: «Я отдохну, но ты будешь ходить до тех пор, пока я не приду снова». С тех пор Агасфер не может умереть и странствует по свету, не находя покоя.
Щербатый. Ты не Агасфер.
Поэт. Я хотел постигнуть суть вещей. Я хотел познать сокровенное…А стал благоприобретателем. Чины, награды… Свободы хотел, а стал рабом. Пора воскреснуть!
Щербатый. Что ж, ты имеешь право на свое персональное чудо!
Поэт. Чем станешь пылью на дороге или звездой – решать тебе!
Щербатый. Для покойника ты слишком оптимистичен.
Поэт. Из снежной пелены выходит бомж. Седой, косматый, похожий на клоуна. Грызет булку беззубым ртом и улыбается. А морда у него сине-зеленая и радостная. Кто-то бросил батон возле канализационной трубы, в которой он жил. Выполз он как червь на белый снег. Смотрит он, как тихо порхает снег, и счастливо улыбается. Счастливый человек…
Щербатый (идет к столу, наливает водку в стаканы и подносит один Поэту.) Хороший тост!
Поэт (не берет стакан). Это не тост, это – жизнь. И я ее прощаю!
Щербатый. Выпей, сними напряжение, друг.
Поэт. Ты мне не друг! Ты –змей. Подлый искуситель. Ты заманиваешь меня в преисподнюю.
Щербатый. Ну все. Белочка прискакала.
Поэт. Ты – убийца! Ты хочешь выпить мою кровь!!!
Щербатый. Погиб поэт…
Поэт. Умер Поэт или живой не имеет значения. Но я не погиб, я возрождаюсь к новой жизни!
Щербатый. Планета Земля с тобой не согласна!
Поэт. Молчи, что ты смыслишь в моих метаморфозах!
Щербатый. Что, рога натерли?
Поэт. Молчи, подлец! Ты так же вульгарен как этот мир. Но я и тебя прощаю! Ты – прислужник низких страстей! Мне жаль тебя. Пошел вон!
Щербатый: (Трогает лоб Поэта.) Да у тебя жар! (Срывает висящую веревку с луковицей и пытается связать Поэта.)
Поэт. Не тронь меня! Убью!!!
Поэт вырывается из рук Щербатова и бьет его. Звон разбитого вдребезги стакана. Щербатый падает как подкошенный.
Поэт. Восстань, пророк, и виждь и внемли! Исполнись волею моей1 Исполнись волею моей… Иду, Господи, иду! “Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: воспою и пою во славе моей”
Поэт выходит из гроба и выносит его за кулисы. Рога остаются на гробе, а не на его голове.
***
Поэт стоит на табурете раскинув руки в позе Христа воскресшего, но его не видят. Жизнь идет своим чередом. Люди проходят мимо. На табурете за столом сидит Щербатый, Лидка бинтует его голову. Юное дарование спит, положив голову на стол. Коза-Дереза играет на баяне.